В мае этого года у нас в гостях побывал Милорад Павич, известный сербский
писатель, член Международного совета журнала «Иностранная литература». Мировая
литературная критика называет Павича «предводителем европейского
постмодернизма», «гомеровским рассказчиком» и «писателем первой книги XXI века”.
Милорад Павич — постоянный автор нашего журнала на протяжении последних лет. В
«ИЛ» печатались его романы «Хазарский словарь» (1991, № 3) и «Последняя любовь в
Константинополе» (1997, № 7), пьеса «Вечность и еще один день» (1995, № 7) и
новелла «Шляпа из рыбьей чешуи» (1997, № 1). В беседе с Милорадом Павичем,
состоявшейся в редакции журнала, принимает участие его супруга, сербская
писательница Ясмина Михайлович.
«ИЛ». Судя по библиографическим
справкам, ваша первая книга вышла, когда вам было уже сорок четыре года. Вы так
поздно начали писать или просто не публиковались ранее?
Милорад Павич. Моя
первая книга вышла во второй половине ХVIII века. Это была книга стихов, которую
написал мой прадед. С тех пор мы, Павичи, — писатели. В каждом втором поколении
обязательно есть один писатель. Еще в XIX веке один из этих писателей был членом
Сербской академии наук. То есть я — не первый Павич, ставший в Сербии
академиком.
«ИЛ». А когда все-таки начал писать человек, родившийся в 1929
году и получивший имя Милорад?
М. П. Я пишу с детства. Но уже в те тяжелые
времена, когда я начал учиться в университете (куда поступил в 1949 году), я
пришел к выводу, что ни одно из моих произведений не будет напечатано, потому
что я не умел писать так, как надо. Должен сказать, что вплоть до 60-х годов я
не верил, что смогу опубликовать что-нибудь из своей прозы — хотя уже в это
время у меня родилась концепция книги «Хазарский словарь». Это была для меня
очень серьезная проблема, и чтобы, не оказаться вовсе изолированным от
литературы, я начал заниматься ее историей и теорией.
«ИЛ». Как рождаются
замыслы ваших романов: идете ли вы от формы (структуры, конструкции) к
содержанию или наоборот?
М. П. Вы знаете, что дом обычно начинают строить с
фундамента. Затем возводят стены, и последнее, что кладут сверху, — это крыша.
Что касается романа, то тут начинать нужно с крыши. А затем уже — потихоньку
опускаться вниз, к фундаменту. Здесь возможны два варианта: либо это строение
сможет устоять, либо оно рухнет. Я думаю, что вообще говорить о романе — очень
трудное дело. Многие уверены в том, что существующие литературные жанры заданы
нам раз и навсегда. Я же считаю, что всякий материал и всякая тема требует
своей, особой и специфической формы. Я не мог написать «Хазарский словарь» до
тех пор, пока не понял, что для этого романа мне нужна именно такая структура,
как словарь.
«ИЛ». Какие еще формальные структуры (помимо словаря,
кроссворда, пособия по гаданию) вы намерены заполнить литературными сюжетами?
М. П. Это секрет.
«ИЛ». Формулируете ли вы для себя заранее некую
основную идею, которую хотели бы донести до читателя, или на стадии замысла она
остается для вас не вполне проясненной?
М. П. Может быть, не совсем верно в
данном случае употреблять слово «идея»; лучше, наверное, говорить об эмоциях, об
интуиции, о любви, о фантазии. А еще лучше — о рассказывании историй. Хорошая
история — это именно то семя, из которого позже рождается дитя, а им может стать
и фильм, и роман, и пьеса.
«ИЛ». В какой степени ваши тексты вообще подлежат
рациональному толкованию? Или же их следует воспринимать прежде всего
интуитивно, по законам поэтического повествования?
М. П. Я думаю, что здесь
все играет роль: и интуитивное, и эмоциональное, и даже
( Читать дальше... )
Комментариев нет:
Отправить комментарий